Гольдштайн обращается к многовековой традиции изображения человеческого тела, вкусив плодов западной философской мысли с её маниакальным утверждением телесности, что объясняет его интерес к маргинальным образам, отсылающим к кинопродукции категории «В». При этом масштабные работы художника заставляют вспомнить всю передовую живопись ХХ столетия от фотореалистов и Фрэнсиса Бэкона до Марлен Дюма и Лейпцигской школы.

Мастерская живопись Гольдштайна транслирует шокирующие, болезненные образы, ориентированные на зрителя с пониженным порогом чувствительности. Существование подобного зрителя само по себе является проблемой современной визуальной культуры. Обнажённая девушка, залитая мазутом, и трупные пятна — это, в первую очередь, аппетитная живопись: видали и пострашнее! Но там, где Гольдштайн выходит за плоскость холста, создавая пугающие трёхмерные объекты из обрывков фотографий и глины, своеобразные «фотоскульптуры», становится действительно страшно. Коллажные скульптуры художника напоминают оживший и самоорганизовавшийся в новую форму жизни хирургический мусор.