Живопись Лукиных, как принято у фотореалистов, безэмоциональна и не несёт отпечатка личности автора — если не считать дотошности и упрямства, относящихся к процессу работы. Но в отличие от классиков фотореализма Лукиных не использует замораживающий зрение видеопроектор, а, отталкиваясь от карточек камеры-мыльницы, заново сотворяет детали случайной сцены. Под гипнозом гиперреалистического изображения не сразу можно заметить, что повторяющий реальность мир живописи Лукиных — это сновидческая вселенная.

Окно Лукиных выходит на типичный вид пермской окраины: гаражи, овраг, за оврагом лес и трубы. Ежедневно он зарисовывал карандашом этот унылый пейзаж, в котором менялись только времена года и расположение автомобилей. Смысл этой упрямой фиксации — уловить истинное содержание предмета, поймать его душу. Она присуствует, это интуитивно чувствует Лукиных, повсюду: в вывеске ювелирного салона, в зеркальной стене ТЦ «Колизей», в помойке № 8. Обшарпанные стены, убогие девочки и лаковые корпуса автомобилей — так же, как мазки кистью и следы карандаша, лишь оболочка, за которой укрыт неподдельный восторг перед чудом бытия, тот самый восторг первых дней творения, когда свеженькие звезды ещё не обтерли блеска о небесный свод. И неприглядные сюжеты Лукиных прозрачны этому чуду, только слегка прикрывают его занавесом из затрапеза: чтобы не ослепнуть.