Латинизм, вынесенный в заглавие сольной выставки скульптора Дениса Прасолова, на первый взгляд, настраивает зрителя на вдумчивое вычитывание наукообразного высказывания. Однако на деле все значительно проще. «Партеногенезом» называется одна из форм полового размножения, при котором яйцеклетки развиваются во взрослом организме без оплодотворения. Другое название — «девственное размножение» (не путать с делением и почкованием). Именно этот процесс художник избрал для метафорического описания собственного творчества: зарождение идеи — вынашивание — мучительные роды. В случае со скульптурой все действительно связано с тяжелым физическим трудом.

Полная романтического пафоса позиция творца и родителя новой жизни забавно сочетается с самими его работами. В экспозиции развернулось некое действо, даже возня, напоминающая японский мультфильм, кишащий умилительными зверушками. Но, как и в случае с персонажами аниме, за внешней миловидностью бестиария Прасолова кроется демоническая природа. Они являются иррациональными порождениями могучей авторской воли крепкого профессионала, выковавшего свой талант в многолетнем изучении скульптуры прошлого. Прирученная авторской волей мифология явлена зрителю в несколько комическом виде. Возможно, этот эффект возникает из-за размера работ. Достаточно взглянуть на сердитое облачко о трех лапках-молниях или тотемную лапу медведя — скорее плюшевого, чем дикого. Но рогатые младенцы, куколки и коконы способны рано или поздно развиться в масштабные креатуры и пройти маршем по парадным набережным Петербурга, примкнув к грифонам, сфинксам и львам, имеющим с ними общую химерическую природу.

На выставке Дениса Прасолова царит литературная атмосфера петербургской фантастики дня сегодняшнего, вскормленная не египетскими древностями, магнетизмом и духовидением, а актуальной физикой, черными дырами, генной инженерией и, возможно, телепередачей «Битва экстрасенсов». Гуманоид Алешенька верхом на воробье, космический десант псиглавцев-карликов, императорский пингвин в натуральную величину и лесные призраки, разумеется, более всего напоминают инфантильные фантазии, порожденные массовой культурой. В бронзе эти образы приобретают универсальное значение. Индивидуальное и эксцентричное становится всеобщим и привычным: из куколок вылупляются стаи архетипических образов, а в мордах космонавтов угадываются черты Белки, Стрелки, Ветерка и Уголька вместе взятых.