Первый большой творческий вечер известной поэтессы Веры Павловой в Петербурге прошёл в Эрарте.
— Конечно, я и раньше бывала в Петербурге, но выступать больше 10 минут мне не давали, — улыбнулась Вера. — Я сегодня ехала через город по пробкам, чему несказанно радовалась. Потому что красиво. И каждая остановка оборачивалась любованием каким-нибудь очередным балкончиком, фасадиком...
В её стихах много чужих строк: от «Мухи-Цокотухи» до Пастернака. Но, конечно, это не просто цитирование, а некий культурологический контекст, переосмысливание, перечувствование.
«И долго буду тем любезна,
что на краю гудящей бездны
я подтыкала одеяла
и милость к спящим призывала»
Вера Павлова и её поэзия — это воплощённая женственность. Недаром на вопрос одного из зрителей, кем вы себя считаете — поэтом или поэтессой, она ответила:
— Это надуманно. Марина Ивановна явно погорячилась. Хорошее слово поэтесса.
Павлова много говорит и пишет о самом главном женском — материнстве и любви.
— Я пишу стихи ровно 28 лет. Столько лет моей старшей дочери. Стихи пришли вместе с молоком в роддоме. А до этого не было ни строчки. Я с детства занималась музыкой, писала музыку, училась музыке и хотела стать композитором...
Любовь у Веры Павловой — вовсе не возвышенная и романтическая, а самая что ни на есть плотская и чувственная.
«Я Павлова Верка
— сексуальная контрреволюционерка...»
Никаких модных гимнов самодостаточности. Место женщины — рядом с любимым мужчиной:
«Я та, которая просыпается слева от тебя...»
Поэтесса рассказала, что мужчиной её мечты оказался лишь четвертый муж — американец Стивен, поэтому сейчас они живут на два дома: в Москве и в Нью-Йорке.
— Я называю Америку родина-свекровь, — шутит Вера. — За границей любят слушать, какие мы в России несчастные. А я стараюсь показать, какая я счастливая. Но однажды в Париже на встрече с читателями один француз меня спросил: если мадам такая счастливая, то почему мадам такая печальная...
Поэт, а тем более поэтесса, чувствует слишком тонко. Многие знания, как известно, многие печали.
«Русский язык в глотке,
острый, как аппендицит...»
И ещё про родину:
«Русь, ты вся — желание лизнуть
ржавые качели на морозе...»
Её рифмы и образы точны, неожиданны и небанальны. Порой полны иронии:
«Книга выходит, как замуж дочка... за идиота»
Но чаще поэзия Веры Павловой — это оголенный нерв и распахнутая душа.
«Жуть. Она же суть. Она же путь...»
В ней много о Боге:
«Так вот что это значит верить в Бога —
не верить в то, что мёртвые мертвы...»
Но больше всё-таки о любви, тем более что, как известно, Бог есть любовь:
«Люблю. И потому вольна
жить наизусть, ласкать с листа.
Душа легка, когда полна,
и тяжела, когда пуста...»
— Я написала сама себе немало эпитафий, — сказала Вера. — Вот не знаю, какую всё-таки выбрать. Но сегодня прочту эту:
«Здесь Павлова Вера лежит,
которая, братья-славяне,
сказала о чувствах своих
такими простыми словами,
что кажется — вовсе без них»
