Разговоры об открытии в Петербурге музея современного искусства ведутся уже так давно, что от них уже устали. Все больше пессимистичных прогнозов. О возможных их причинах — Николай Благодатов.
В Европе во многих городах уже давно есть музеи современного искусства. Основной костяк представленных имён примерно одинаков — это перечень из краткого лексикона по современному искусству, примеры основных направлений — фовизма, экспрессионизмов, кубизма, абстракционизма разных видов и периодов, сюр, нео, гипер и фото реализма, поп, оп арта…
Местные школы, конечно, несколько выделяются в основной экспозиции, но лишь немного. В Москве тоже предпринята скромная попытка в этом направлении. Неожиданно свалившийся на Петербург людвиговский музей в Мраморном дворце частично вписывается в общую манеру — есть там и Пикассо, и Пистолетто, и Баске, и Кабаков, но многого нет, и потому выделить его особо в Музей современного искусства не стремятся, в том числе, наверное, и по этим соображениям.
Представляется, что в Петербурге подобного рода Музей современного искусства не создать — ведь любой просвещенный гость, увидев такую вывеску бросится искать произведения Нольде, Брака, Мондриана, Дали, Моранди, Эстеса, Клоуза, Поллака, Джаспера Джонса, Уорхола, Вазарелли, Джефа Кунса, Синди Шерман и, конечно, прежде всего Кандинского, Малевича, Филонова, Кулакова, Булатова...и...не найдет.
Ведь ни Эрмитаж Бернаром Бюффе или Явленским, ни Русский Музей Рихтером или Матюшиным не поделятся. По силам у нас дай Бог собрать представительно только ленинградско-петербургскую школу за посление полвека, да и то уже со сложностями. Потому в названии желательно определённо отразить место и время (например, Музей современного петербургского искусства, или присовокупить сюда какой-то индивидуальный штрих, как сделано в Пушкине, где музей современного искусства назван «Царскосельская коллекция»). Уникальность и судьбоносная важность ситуации в том, что никто еще за нас не решил «кто есть кто» в этом море неопределённости. Тут же встаёт вопрос: «Что значит «современный»?». Если это просто обозначение времени, то тогда нужна дальнейшая его конкретизация (например, «рубежа веков») и следует представлять полную панораму всего, что есть, а определение, что есть «искусство», а что нет, зависит от того, кто это определяет. Если же это обозначение «стиля», то все зависит от того, кто обозначает, что «современно», а что нет. Таким образом, выходит, что многое упирается в личные пристрастия того, кто «главный». И правильно, лишь бы было искренне. Но тогда это не музей, а собрание. И тоже правильно. Почти все музеи выросли не основе собраний, хотя бы даже одного.
Особая сложность проблемы в том, что мы не имеем полного представления об истории русского искусства советского периода, разделенного на официальное (разделенное в свою очередь на левых и правых) и неофициальное да плюс еще зарубежные его ветви четырех волн эмиграции.
Показательно, что крупнейшее собрание русского искусства — Государственный Русский Музей обходит проблему, не создав раздела русского искусства второй половины ХХ века ( хотя когда то он бы, посвященный главным образом одной из ветвей — левому крылу СХ — презентовались музейными стенами Андронов, Никонов, Аршакуни, Ватенин, Егошин...и, разумеется не было Рабина, Зверева, Яковлева, Шварцмана, Арефьева, Васми, Шагина, Шварца, Михнова, Шемякина, Рухина...). Нет даже постоянной, по настоящему постоянной, экспозиции предыдущих десятилетий. Так что целые поколения художников, да и просто граждан по-прежнему растут в противоестественной изоляции от путей развития родной культуры. А иной раз кажется это первостепенной задачей для органического роста наших талантов без обязательной оглядки на Кастелли. Разумеется это происходит не из-за недостатка места, но из-за аксиологической неопределенности. Неопределенность эта вызывает опасения быть не объективным, что кажется обязательным для музея.
Вместе с тем, наверное, все музейщики и искусствоведы имеют свои шкалы ценностей, как и все собиратели, кураторы, галеристы, любители, наконец. То есть каждый бы по своей воле выбрал бы своё. Потому ГРМ молчит, но что-то собирает, но собирают и другие — кому что нравится и по силам. И вот нарождающийся «Музей» тоже совершенно естественно делает выбор «с пристрастием».
Все эти собрания, наверное, субьективны, но общая картина, отражаемая ими всеми, наверное, приближается к объективной. И если бы была возможность постоянно наблюдать её, именно как представляемую специалистами, то постепенно бы сформировалось и объективное отношение в обществе, позволившее бы создавать со временем ( а есть мнение, что время — лучший ценитель) действительный Музей.
Позволю себе пофантазировать о такой возможности. Кроме Государственного Русского Музея, Эрмитажа, Музея городской скульптуры, Музея истории города, многие собирали и собирают современное питерское искусство. Прежде всего, уже функционирует единственная постоянная музейная экспозиция современного петербургского искусства — «Царскосельская коллекция», есть Музей нонконформистского искусства в центре «Пушкинская-10», собирает коллекцию Центральный выставочный зал, приобретают работы современных мастеров музеи Ахматовой, Достоевского...Есть фонды в Академии, Мухинском, СХ...Многие галереи имеют постоянные коллекции и, наконец, есть частные собрания, посвященные современному искусству. Из этого, далеко не полного перечня, постоянно демонстрируется только «Царскосельская коллекция», только там можно показать заезжему специалисту какие-то процессы, происходившие в нашем искусстве, разумеется не полностью, так как иные направления в ней не представлены. Если создать Центр, куда можно было бы безвозмездно пригласить для постоянной, на их усмотрение, экспозиции все эти организации и частных коллекционеров, то, возможно, и обрисовалась бы объективная картина нашего искусства, постепенно осваивая которую можно было бы, на базе этого центра создавать общими усилиями долгожданный Музей.
* Мнение автора может не совпадать с мнением редакции сайта Музея «Эрарта».
