А. Дашевский. Проект «Недвижимость»
Простая, на первый взгляд, живопись Александра Дашевского, начинавшего с пленэрных упражнений Общества любителей живописи и рисования, на деле оказалась хитровымышленной работой теоретика с кистью, каждой своей картиной подтачивавшего двухвековую традицию изображения Петербурга. Александру Дашевскому, как и его наставнику, художнику Михаилу Иванову, довелось учиться на факультете истории искусств Института живописи, архитектуры и скульптуры им. И. Е. Репина. Словом Дашевский владеет не хуже, чем кистью, и рассказать о его творчестве, где технические приемы созвучны изящной концепции, лучше самого автора не так-то просто, пожалуй, и невозможно.
В художественном мире Дашевского мало интуитивного и визионерского. Авторефлексия художника, отягощенного теоретическим инструментарием и знанием традиций, раскрывает перед нами роскошный веер оригинальных культурных ассоциаций. Александр Дашевский говорит о себе как о русском реалисте, опираясь едва ли не на передвижников и упоминая суровый стиль. Не обходит стороной русский авангард и еще кого-то, и еще кого-то... Заветного автора, чьи приемы значительно повлияли на становление индивидуального творческого стиля, художник раскрыл сам, представив в 2008 году выставку «Дибенкорн в Пулково».
В 1951 году во время воздушного путешествия американский художник Ричард Дибенкорн открыл для себя «абстрактный пейзаж»: ландшафт, увиденный с высокой точки зрения, предстал в виде геометрической игры цветных плоскостей. Подобный подход далек от лиризма или эффектности традиционной пейзажной живописи. Но, как ни странно, геометрическая абстракция, вдохновленная действительностью, оказалась реалистичнее закатов и бурь. Именно это созвучно времени, лишенному эмоций эпохи романтизма. Можно привести литературный пример. Американский реалист Джон Апдайк в бурные годы молодежной революции неожиданно сосредоточил внимание на жизни обывателя американского захолустья. В одном из эпизодов романа «Кролик, беги» герои пытаются скрасить досуг пешей прогулкой. Поднявшись в гору, они разочарованно созерцают нечто вроде дибенкорновского ландшафта. Ладно. Они залезли сюда, на верхотуру. Полюбоваться? Чем? Город начинается с рядов кукольных домиков у края парка, идет через широкое, расползшееся брюхо цвета красных цветочных горшков, усеянное пятнами толевых крыш и сверкающих автомобилей, и кончается розовым отблеском в тумане, нависшем над далекой рекой. В этой дымке тускло мерцают газгольдеры. Предместья тянутся по ней как шарфы. Город, вместившийся в поле зрения, огромен, «и Кролик раскрывает губы, как бы желая, чтобы душа его причастилась истине этого мира, словно истина — тайна в таком слабом растворе, что лишь необъятность способна дать нам ощутимое понятие о ней» (Джон Апдайк. «Кролик, беги»).
Александр Дашевский, подобно Дибенкорну, научился видеть те или иные объекты трехмерной действительности в плоскости холста. В работах Дашевского жизнеподобные изображения почтовых ящиков, фасадов блочных домов или битого кафеля с ржавыми потеками одновременно предстают в качестве отрешенного живописного эксперимента. В одном из телеинтервью Дашевский, можно сказать, признался в своей несостоятельности в качестве художника-абстракциониста: обращение к беспредметной живописи привело к появлению очередной серии работ, в которых сначала прочитываются до боли знакомые интерьеры обветшавших бассейнов, а уже потом геометрия и цвет.
Узнаваемым Александра Дашевского сделала серия «Недостопримечательная недвижимость». Около 50 картин, объектов и текстов к ним создавались художником на протяжении почти семи лет. Дашевский, проигнорировав выродившиеся в открыточную достопримечательность дворы-колодцы, туманные набережные и даже моду на конструктивизм, стал певцом домов-кораблей и экспериментальных бетонных точек, разглядев в россыпи причудливых балконов и спутниковых тарелок на лаконичных фасадах примерно то же, что некогда разглядел Дибенкорн с высоты птичьего полета.
Молодой, самонадеянный художник охарактеризовал задачу своего проекта как «апгрейд петербургского мифа», обратившись к современности, ускользающему моменту в жизни города, еще недавно именовавшегося Ленинградом и уже не имеющего ничего общего с тем, что принято именовать «петербургским текстом». Дашевский отвернулся от порочного любования болезненной двуликостью Петербурга, прямо заявив о неактуальности имперского мифа для современного, ставшего скорее провинциальным города.
О коварном двойничестве доходных домов все уже сказано: эпоха ушла, а проблема маленького человека в большем городе давно переросла Петербург. Сегодня она универсальна. Да и сам маленький человек давно покинул исторический центр и окончательно потерялся в сотах новостроек. Обитателю крупнопанельного дома на окраине Петербурга вполне знакома экзистенциальная пустота обитателя американского городка, ищущего, чем бы полюбоваться на прогулке с подружкой. Любоваться здесь, действительно, нечем...
Благие намерения градостроителей, проектировавших уютные микрорайоны с развитой инфраструктурой, зелеными парковыми зонами и «эстетически выразительными решениями» фасадов зданий, сегодня почему-то забыты. Здоровая монотонность и минималистский шик новостроек всегда вызывали презрение манерных петербуржцев. Новоселы не оценили монолитную честность и комфорт этих зданий: мусоропроводы забились, стены обросли оскорбительными надписями, в лифтах вспыхнули ядовитым пламенем и навсегда угасли кнопки. Ничего не смыслящие в «эстетически выразительных решениях» горожане несправедливо упрекают массовую застройку в обезличивании города, не потрудившись разглядеть графичность и пластическую красоту многих серийных построек. Заслуживают уважения и масштабы замыслов: развивая градостроительные традиции, ленинградские архитекторы мыслили целыми ансамблями.
В Восточной Европе советского архитектурного наследия похоже вообще стыдятся: фасады зданий безжалостно обшивают блестящими сэндвич-панелями или перекрашивают в жизнеутверждающие, но ядовитые цвета. Мы начинаем перенимать эту практику, на что тут же обратил внимание чуткий художник-реалист, не успевающий фиксировать исчезающее настоящее. Блочный дом Дашевского — эпическое полотно, но оно не лишено лиричности. Это панорамный обзор нашей «одноэтажной Америки», где каждая квартира-ячейка — это чья-то замкнутая и, вероятно, малоинтересная жизнь, более или менее благоустроенная нехитрыми средствами: спутниковой тарелкой, остеклением лоджии или садиком на балконе. Убогая картина идиллии частной жизни пробуждает элегические эмоции. В ансамбли микрорайонов вторгаются бетонные скелеты строящихся высоток, свидетельствующих о начале новой архитектурной эпохи в жизни города. Пришло время с теплотой взглянуть на утопичные проекты отечественных архитектурных бюро. Если верить старым путеводителям по Ленинграду, маниакальная экономия проектировщиков органично сочеталась с идиллическими видениями того, как здания будут приветливо обнимать своими крыльями обитателей и как закатное солнце будет играть в ленточных окнах многоквартирных домов-кораблей, в которые в новый трудовой день вплывут сотни семей.
Александр Дашевский моделирует обаятельный мир «недостопримечательной архитектуры», предлагая зрителю прогуляться вдоль масштабных картин. Плоский фасад блочного дома интересно рассматривать издалека, как причудливое скопление разноцветных квадратиков. Но подойдя поближе, можно вытянуть шею и заглянуть в окна этого дома, попытаться представить себе его обитателей или, возможно, опознать среди них себя.
