На прошлой неделе московский театр.doc показал на Эрарта Сцене спектакль «24+. Возрастное ограничение». Мы публикуем фрагменты интервью с режиссером постановки и соавтором пьесы Михаилом Угаровым, а также фотографии с мероприятия.
Я не верю в современную пьесу для широкой аудитории, как это было в Советском Союзе. Сегодняшнее восприятие — кластерное. Есть пьеса, популярная у интеллигенции, и есть пьеса, популярная у обывателей. Есть сериалы, которые знают наизусть все домохозяйки, а, допустим, наших жен спроси — они плечами пожмут. Сейчас время размежевания, как культурного, так и политического. Это не хорошо и не плохо — так должно быть.
***
Сегодня намного легче писать. Нет необходимости ориентироваться на какие-то лекала, делать вынужденные хэппи-энды. Ориентация только на себя, на свои ощущения. Если я что-то чувствую, то могу быть уверен в том, что еще сто тысяч человек в нашей стране будут чувствовать то же самое. И этой аудитории мне более чем достаточно. Даже если не сто, а десять тысяч — это все равно очень много.
***
Как я отношусь к современному искусству? Я им занимаюсь.
***
К нам на спектакли приходят совершенно разные люди. Сегодня нет деления на «буржуа» и «не буржуа», но есть другие разграничения — по отношению к политике, к гражданскому обществу, к правам человека. Например, кто-то хорошо относится к Павленскому, а кто-то плохо — уже деление. И подобных шкал очень много.
***
В детстве я очень боялся сказки про Бабу Ягу. Уже тогда я понял, что страх — это невероятно сильный инструмент. Став взрослым, я прочитал у Аристотеля, что страх и ужас — главное в драматургическом произведении. В советские годы нас, конечно, немного иначе учили. А сейчас страх буквально обслуживает фильмы — даже скучно становится, предсказуемо. Но настоящий страх — это не звук бензопилы, а ужас психологического состояния человека, который попал в переплет. И иногда это намного более жутко, чем бензопила. Но страха не надо бояться. И от театра не надо искать радостных чувств.
***
Не бывает так, что все ясно. Сейчас происходит очень много событий, и ничего не ясно. И тут-то нужна драматургия — как механизм, раскрывающий принцип действия интриги. Другой вопрос — всякая ли интрига мне интересна? Интересен ли лично мне Панамский кризис Путина, например? Или история с Павленским? Вот есть парни, которые до сих пор сидят по Болотному делу, «узники 6 мая». Они меня очень волнуют.
Михаил Угаров в Эрарте,
7 апреля 2016
