В Эрарте продолжается цикл лекций Александра Невзорова «Искусство оскорблять». Мы поговорили с Александром Глебовичем об ответственности, Леонардо да Винчи и нелюбви к искусству.
И открытия Коперника, и первые опыты Клода Бернара, и деятельность Ивана Петровича Павлова, Людвига Больцмана, Пауля Эренфеста — все это было в той или иной степени оскорбительным, потому что ломало привычную и комфортную картину мира.
***
Я ведь терпеть не могу искусство. Для меня две картины — уже дикий перебор, у меня наступает интоксикация, и еще месяц мне надо лечиться. Я неприязненно отношусь к живописи, поэзии, скульптуре. Но современное искусство — другое, оно оскорбительно по своей сути, по отношению ко всем формам устоявшихся представлений о прекрасном. Поэтому мне так понравилась Эрарта и я принял предложение выступить здесь.
***
Все музейное пространство Эрарты — сочное, сложное, богатейшее, с огромным количеством экспозиций и собственным укладом. Обычно музейная жизнь складывается в течение десятилетия, а у вас она как-то закипела буквально за два или три года. Я же вас помню вот такими еще, совсем маленькими, а теперь Эрарта стала многолюдной, профессиональная жизнь ее — шумной, бесчинной, сложной. Вы ухитрились стать музейным явлением. При всей нелюбви к музеям, я это отчетливо вижу, потому что у меня трезвый взгляд.
***
Одно дело — музей, в который ходят толпы идиотов, просто чтобы выполнить туристический обряд хождения в музей. Вот он пришел, видит лакированные полотна всех этих тицианов и веласкесов и говорит о них с выученными придыханиями. В Эрарте все иначе: здесь с каждым из экспонатов можно вступить в интеллектуальный диалог или в интеллектуальный бой. Каждый ваш экспонат — это в той или иной степени вызов, и чем вызов сильнее, тем произведение эффектнее и успешнее. Такое произведение становится знаменитым именно силой вызова, оскорбительностью, способностью и желанием поломать стереотипы, выйти из тех тупиков, которые в XIX веке наметили все эти карлы брюлловы и другие лакописцы.
***
Леонардо да Винчи — чистый аниматор. Из него так старательно делают гениального изобретателя и анатома, но ведь он был абсолютным мистификатором и жуликом. Он придумывал забивательные машины, которые никогда бы не смогли забить сваи, он изобретал дикие механизмы, которых не было возможности реализовать, — да и не нужно было. Более того, в эпоху да Винчи очень трудно было бы найти человека, который бы не занимался изобретательством. Эта механистическая мода была повальной, механизмы создавали все. Что касается анатомических выходок да Винчи, то тут совсем непонятно, откуда на него сваливалась эта слава. Изобразить мозг человека так, как сделал он, можно было, не то что не произведя ни одного вскрытия, но и вовсе не представляя себе, как это выглядит. Не говоря уже о том, что он очень любил дорисовывать лишние связочки и сухожилия там, где ему казалось, что картинка пустовата.
***
Я никогда не чувствую ответственности. А если вдруг ей начинает пахнуть — сразу смываюсь, следуя старейшей пиратской традиции. Ответственность и я — совершенно несовместимые вещи. Я понимаю, что людей, пришедших в Эрарту на мои лекции, могут не устраивать мои примитивизм, материализм, абсолютный атеизм и та свобода мышления, которую я пытаюсь им предложить. Ваш зритель очень непрост. Они слушают гораздо более критично, гораздо более зло и настороженно, чем обычные мои залы, где собираются так называемые петербуржцы: одних приводит ностальгия, других — желание посмотреть, чем этот прохвост в моем лице сейчас занимается, и так далее. А здесь зритель в принципе другой.
***
Все мы, и я первую очередь, находимся в состоянии просвещенного невежества. Я отлично понимаю, сколь многого не знаю. Конечно, я не Больцман и не Эренфест, чтобы по этому поводу покончить с собой. Я легко решаю эти вопросы благодаря тому, что существую безнравственно. Круг моих познаний безобразно мал, но вместе с тем я осознаю, что это неизбежно, поскольку эволюция предложила нам весьма скудный орган для постижения мира.
***
Человек в принципе обязан враждебно относиться к любой интеллектуальной реальности. Потому что критичным надо быть не только к идеям, постулатам и догматам, но и к людям тоже. К ним — в первую очередь.
***
Сильные ощущения лежат где-то в области между физиологией мозга, космологией и очень хорошей обувью.
***
Я ничего не избегаю. Я понимаю, что обязан исследовать многие вещи. Сознательно я избегаю, пожалуй, только совсем уж откровенной глупости, явной казенщины, бессмысленного общения или выполнения каких-то социальных ритуалов. Как все.
Александр Невзоров в Эрарте,
12 апреля 2016
