Художник Павел Игнатьев. Интервью в музее Эрарта

• Почему Павел Игнатьев выбрал для своей выставки фиолетовый цвет

• Почему гипс оказался самым подходящим материалом для «Интервенции»

• Настоящие ли печеньки использованы в некоторых работах на выставке

О выборе материала

Так как идея выставки — вторжение, интервенция скульптурной мастерской в музейное чистое пространство, я выбрал в качестве скульптурного материала гипс. Для классической скульптуры, безусловно, (для современной скульптуры — под вопросом) гипс является промежуточным этапом: он сохраняет авторскую модель для дальнейшего перевода в камень, пластик и во все остальные материалы.

Я использовал гипс, потому что, во-первых, он жидкий и начинает постепенно густеть: есть примерно 40 минут для какого-то художественного жеста, затем он застывает, сохраняя отпечатки моих пальцев.

Во-вторых, он очень удобно отливается, монтируется, склеивается. Как вы видите, здесь используется техника такого скульптурного коллажа. Какие-то гипсовые отливки я распиливаю, соединяю вместе. Гипс дает мне возможности себя свободно в этом чувствовать.

О выборе фиолетового цвета

Фиолетовый цвет выбран неслучайно. Я хотел достичь какой-то общности всей выставки, потому что я подходил к ней не как к отдельным скульптурам, а как к цельному проекту. 

Несмотря на то что в психологии или в истории, в разных культурах фиолетовый цвет что-то обозначает, мощного привязанного смысла у него нет, как, например, у зеленого (экологическое движение) или у красного (левые идеи).

Во-вторых, в любом состоянии, от разбавленного до густого, фиолетовый все равно остается фиолетовым, в отличие от красного, который становится, например, розовым.

В-третьих, для создания фиолетового я использовал чернила — мне они понравились как самостоятельный материал, который впитывается по-разному, в зависимости от состояния глины — влажная она или сухая.

И, конечно, главное, что мне понравилось из физических свойств фиолетового — то, что он реально существующий цвет. Он в спектре, он природный. Он есть в минералах, растениях, и он находится на границе видимого и невидимого мира: некоторые люди наблюдают, как он колеблется, его немного можно увидеть из ультрафиолета. Эта пограничность мне тоже понравилась. Я для себя такой спекулятивный образ придумал: скульптуры появляются из невидимого мира художественной фантазии или какой-то идеи, а во время перехода из невидимого мира в видимый я их отмечаю, маркирую. Мастерская — это будто бы сторожка на пропускном пункте.

О серии работ с телефонами

Идея была показать селфи как явление. Знаете, у автора бывают опасения, когда возникает многозначность, с которой ты не знаешь, что делать. В этом случае я даже не боялся, потому здесь не только игра в селфи, но одновременно есть еще и селфи-палка. Палка для селфи — это тоже монопод, и у меня скульптура стоит на палке. В общем-то, много всего можно сейчас найти вокруг этого явления.

О печенье, использованном в скульптуре

Да, на выставке есть и настоящее печенье, и отпечатанное. Я попробовал все. Так как я разное печенье закупал, формовал, делал, пробовал, могу сказать, что многие из этих печенек есть нельзя (улыбается). Может быть, мои (гипсовые) даже полезнее — в них хотя бы много кальция.

О выборе музея Эрарта

В Эрарте я нашел создающее музейное пространство. Именно вторжение в музейное пространство и взаимодействие с ним мне понравилось. Это счастливо, что Павел (от ред. — Павел Маркайтис, руководитель выставочных проектов) оказался в моей мастерской. Хотя он и не видел всего, но он поверил в потенциал этого проекта и его поддержал.